В праздничных длинных одеждах вы,
или в трауре,
Алым пылает залив,
против солнца не видно мне.
- Тот, кого звали мы именем Макалаурэ,
Звал нас из моря,
на голом песчаном дне
Спали мы ночь.
- Тени странников на берегу. Отлив.
Сквозь водоросли камни,
Белые кораллы царапают ноги.
Где я слышал о всем,
Что горит во мне? Видел все это сам,
Или плакал над волнами. Ждал вестей,
Или видел прекрасных гостей -
Тени странников.
Тени странников тут полушепчут, полупоют,
Но голос один, и я слышал его не раз.
И прозрачный хрусталь помутнеет от времени.
Сумерки глаз,
Сумерки долгих путей, милых стран.
Я не знал одного -
Что отрешившись от слез
и от суетных радостей дня,
Я останусь один в тихой вечности,
И от меня
Тайно уйдут мои горести - горсти песка,
И вне пространства, вне дней моих так высока
И так безрадостна истина - северный день,
Освобожденный от тяжестей, мыслей и тем,
Я спрошу у тех, кто стали ничем:
… В праздничных длинных одеждах вы,
или в трауре,
Алым пылает залив,
против солнца не видно мне.
- Тот, кого звали мы именем Макалаурэ,
Звал нас из моря,
на голом песчаном дне
Спали мы ночь.
Видим мы день.
1995 г.
В складках одежды спит покой.
День - это светлая ночь.
Я так давно не слышал такой тишины.
И прошу, не пророчь
Мне испытаний и новых бед -
С поднятой головой
Я не пройду их, и будет сед
Призрак весенний мой.
Можно бездумно терпеть эту боль,
Но не смириться с ней.
Можно пытаться не видеть снов,
Может быть, станешь сильней.
В Мандосе имя твое зовут.
Тело - здесь. Почему?
Год мою память тревожит Он,
Год я иду к Нему.
И тянется, тянется круговерть,
И кто виноват в том,
Что тело так молодо, так сильно
И смерть не ворвется в дом.
А дождь стекает по волосам.
…Небо, вершины скал…
"Единый мой, суди меня сам,
Я так от всего устал".
И глядя в небо, я ждал грозы,
Света и слепоты,
А дождь шуршал, струясь по камням,
И мокли земля и кусты,
И видно с обрыва до мглы дождя
Долины, леса, холмы…
Как будто дождь шел с того самого дня,
Когда появились мы.
А день утекал, превращаясь в ночь.
Я видел в который раз -
Горел светильник в нашем окне,
Горел на ветру и не гас…
декабрь 1995 г.
Хищную птицу
Несет ловец на руке.
В темноте
Скрыт ее глаз
Золотистый и ярый блеск.
Но под крики и смех
Ястреб
Мелькнет на солнце,
Серые перья прольются
Под ноги коней,
А победитель вернется
К своей слепоте,
Служба его
И в ней.
Ты так служить
Не устал,
Верный вассал?
Ястреб, глаза золотые,
Как имя того,
Чьи серые перья
Остались в пыли меж камней?
Ястреб, острые когти,
Забудь про него,
Прячься в своей слепоте,
Служба твоя
И в ней.
Ты так служить
Не устал,
Верный вассал?
Сеет разруху и тлен
Твой сюзерен.
январь 1995 г.
Сердце твое стремится к зеленым холмам
И белым башням далекой нетленной земли.
Я не тоскую по призрачным городам,
Что мне земли, лежащие где-то вдали.
Ты - изгнанник царственной крови, изгой,
Помнящий гибель Деревьев и ярость врагов.
Я - свободный охотник в земле родной,
Самый младший в нашем братстве клинков.
Я не проснусь среди ночи, сраженный тоской,
Перед последним шагом под жернов судьбы,
Мне - пить и петь, и смотреть восхищенно вслед,
И носить всю жизнь чужие гербы.
Но в глазах твоих есть обреченный свет
Павшей звезды, опаленной тенью путей.
Тот же огонь прячется, тлея, во мне.
Будет день, когда он разгорится сильней.
февраль 1996 г.
Что-то мерцает, что-то горит
В мягком снеге -
То ли свеча, то ли звезда
В темном небе.
Словно зима играет сейчас
На белой лире -
Нет ни следа между стволов
В подзвездном мире.
Где-то сейчас шелест страниц,
Кот и пламя.
И кто-то странствует вдалеке
Вместе с нами.
В комнате спят струны в углу -
Может статься,
Что даже нам в этом снегу
Хватит скитаться.
Выбелит снег много страниц
Для новых песен,
В новом окне старый друг -
И мир так тесен,
С этих окон сквозь ветви и снег
Не сведем глаз,
Тихо уйдем в белых плащах,
Словно нет нас.
зима 1993 г.
Серый бездонный туман,
Сумрак не помнит срок,
Запада больше нет,
Ветер, дуй на восток…
Лодка, плыви на восток…
Лебедь, лети на восток…
Дремлет сумрачный грот,
Спрятан остров и рог,
Спящих век за порог
Под седой небосвод
Не зовет.
Гонит гаснущий свет
Гнев небес - гулкий гром.
Гордый род как крылом
Злом покрыл много лет тот обет.
Оскорбленным дан плач или гнев,
Осужденным - копье или щит.
Ляжет в землю, травою укрыт,
Тот, кто меч обнажил, побледнев.
…Ветер, дуй на восток…
…Лодка, плыви на восток…
…Лебедь, лети на восток…
"Любовь к высшим - это великий дар…"
Любовь к высшим - это великий дар.
(Не глядя назад
и молча
мне петь над водой.)
Даже если это любовь
к упавшей звезде,
Она ведь не перестанет быть
Звездой…
февраль 1996 г.
Заклинание на запутывание следов
Тропы качаются,
дороги свиваются.
В косы плетутся
пути земные.
Последнее пророчество
- первая поросль -
В дорогу данное,
в ночь. Иные
Тропы рушатся,
как бусы рвутся,
Следы как бусины
по всему склону,
А нити и нет -
ищи ветра в поле -
Как рыба - крылья,
бастард - корону,
Нищий - сияющее ожерелье,
трус - кольчугу и шлем,
и прежде
Ты моего следа не заметишь,
Чем моря не видевший
соль на одежде.
май 1996 г.
Меченосцы Химлада
(покос под древнеанглийские баллады)
Первый
Горы укроют нас,
башни каменные.
Сложно найти будет
следы наших стоп,
И трудно.
Видели мы
Много врагов внизу.
Тускло блестят
Их щиты окровавленные.
Велик их отряд,
а нас четверо.
Соберите мужество,
меченосцы Химлада,
В горы отступим,
осталась еще надежда.
Второй
Разве жженье ран
больше жженья
Слов укоризны,
в спину брошенных?
Не остаться ли нам
до тех пор, пока
Не падут на землю
щиты наши круглые,
В щепы изрубленные?
Третий
Почему мы должны
бросать свои жизни
Под ноги гордости
жестом небрежным,
Друг на друга
глядя насмешливо?
Или вы слепы?
Цветок о пяти
Лепестках распустился,
весна приходит.
Я тебе верю,
Халферидир,
И тому, что
нас выведешь.
Криком ястреба
бесприютным
Кажутся мне
слова Гаронгарта.
Второй
Мечи наши доброй
и светлой стали,
О кузнецах их слова
никто худого не скажет.
Пусть добыть попробуют
шлемы с голов наших,
Дорого станет им
эта охота -
Биться с тем,
кто сам
Охотиться привык,
а не прятаться.
Никто не скажет
о нас: "сгинули",
А скажут:
"погибли с честью".
Четвертый
Умереть -
труд невеликий,
Ярость загнанного -
не подвиг.
Жизни наши -
не только наши,
Или зря ты склонял колена?
Первый
Прав Хьярдауг
и Гаронгарт прав.
Если уходим -
минуты не медля,
А останемся -
гадать не надо.
Земли эти -
сами знаете -
Не под руками
наших лордов,
И если вспомнят
о нас и хватятся,
То уж когда души
на Запад уйдут,
А тела остынут.
Третий
Кто запомнит
мерцание лезвия,
Кто лицо
врага искаженное,
А кто звезды
в траве,
Цветы белые,
когда в чертоги Луны
На туманных крыльях
отправимся
Под паутинными
парусами изорванными.
Горные тропы -
ноги сбитые.
Гнев богов -
тени на лицах.
Тропы изгнанников -
тропы лишения.
Вспомни о нас,
Возвышенная.
Восход Эарендиля
(Маэдрос)
В небе горит костер,
Костер на тысячу дней,
Твоя золотая звезда,
Все сны твои о ней,
Все песни твои о ней -
Ты же стой и смотри:
- Вот кого я привел,
На полнеба горит
Легкий огонь ее,
Смехом - любовь и боль,
Прахом - долгая страсть,
Тихие сны в Нигде -
Тем, кому должно пасть.
Души слабей, чем глаза
- Гибель за полцены -
Где души сходят с ума,
Глаза спокойно-темны.
Душа, наклонясь к воде,
Теряет свое лицо,
Его отраженью отдав,
Сплетает травы в кольцо,
Глядя в лицо на дне,
Бросает на воду венки,
И в перевернутом сне
Тропы ее легки,
Тропы ее как дым,
Стопы - как ветер в снах,
Только на дне зрачков
И за стеною глаз
Пепел.
И прах.
И страх.
май 1996
Длинные топоры, расписные щиты, тонкие факелы,
Все цветы - горсть золы, и своих не узнать - лица так белы.
Рыжеглазый гнев на пылающем льве, словно лорд земли,
Погребальные факелы, траур с мечом, эльфы Нолдоли…
Удержись на ногах, ноги вязнут в песках, как черны пески -
Я не знал, диадема так давит виски - шум и вспышка - взмах
Одного крыла, а другое в крови (как рука болит)
Пусть горит все, что есть и что будет потом, пусть сгорит, сгорит!
Чайка с длинным и хмурым печальным лицом, с бледным тонким ртом.
Все созвездья чужие, а небо без звезд, а потом… потом…
Стены рухнут. Но мы возведем, как дойдем, новый Тирион,
И ночное небо исправим росой в новом мире. О,
Белокурая чайка с кривым лицом, с перьев до глубин
Капли крови на тонких живых цепях…
Я опять один!
Полубоги, полубезумцы мы - корабли на мель -
Все безумцы! И я как всегда один,
Слышишь, Мириэль?…
Когда мы дойдем до последнего берега,
Мы устанем гореть,
Когда мы дойдем до него, нам будет
Дано смотреть,
Как по небосводу
Звезды падают в воду,
Тонут в волнах немых -
И моя средь них.
Все мы хотели тумана священной земли,
Освобожденья белые корабли
Пронзали вечернее небо свечением мачт,
И пел прощальный сигнал
Счастливый трубач.
Я знал и иную свободу - последний предел,
Звездная немочь, крик и безумия дочь.
Как отчаливал Морниэ, пел и скрипел,
Как повелителей рати молча падали в ночь.
Пей и восславь великих мира сего,
- Знаешь, Намо, радость, а не беда! -
Когда настанет время, я стану на серый лед -
Глядеть, как тонет в море
Моя звезда.
Я не просил забвенья,
- Слабость гоните прочь -
Я не просил даже глотка воды.
Как жаль, что когда я увижу серые льды
Последнего берега, будет такая ночь.
декабрь 1997
Нет заботы много думать о том,
То ли аутсайдер, то ли никто.
Оборотень в жителя городов,
Тайно свободный дикий искатель снов.
А с наступлением лета приходит пора -
Зов старшей крови, пение до утра.
Тянет разжечь тень иного костра,
Тянет вернуться в пещеру в древних горах.
Наша свобода - гул и грязь поездов,
Наша свобода - плен, память и зов.
Верность другу выше любых основ.
Шпалы времени в круге земных оков.
Будет день - ты совсем потеряешь страх
И почуешь запах костра в горах.
Нет дороги иной - иди на вокзал,
Если хочешь к костру в древних горах.
Здесь дороги одни - из железа они.
Путь прямой правда прям - веришь, видел сам.
Рельсы выйдут в небо - и под откос.
Кто-то крикнет: "Спасите!", а кто-то: "Сбылось".
Льется кровь, словно песня арфиста, из ран.
В горле ком, в голове туман,
И настоящие травы в спину впились,
И над обрывом небо уходит ввысь.
…Наша свобода - гул и грязь поездов…
Дагор Браголлах
(посвящается Ангроду и Аэгнору)
Жажды такой не знали мы
В землях богов, в раю.
Битва Внезапного Пламени -
Так о войне поют.
Пусть будет нашей победа,
И да оставят меня
Жажда жизни, и жажда мести,
И жажда от жара огня.
Рано скорбеть о ранах,
Покуда не замкнут круг.
Я ухожу на юг и на запад,
Ты уходи на юг.
Плачут смолой деревья в огне -
Так не смотри назад.
Вереск горящий с оставленных гор
Помнят мои глаза.
И вороны помнят да камни молчат
О том, как дыми вились.
Кто потеряет земли свои,
Кто потеряет жизнь.
Кто-то изгнания горький хлеб
В руку возьмет свою.
Что - мудрость эльфийская, если король
Тоже убит в бою.
И что же теперь, как окончен бой,
Ты плачешь, лицо склонив,
И сколько можно судить себя
За то, что остался жив?
Так выпьем за тех, кто остался там,
Кто дань заплатил войне -
Как пели они, как смеялись они
В потерянной нами весне.
октябрь 1998
Годы мира ушли, что имеем, того не храним.
Как прекрасна свобода - да что же ты служишь им?
Избегай дружбы их и вражды, их святыни не тронь.
Их одежды огонь, и мечи их огонь, огонь.
Кто-то хочет жить и любить,
Кто-то хочет меня убить.
Черный ястреб с железным взглядом
Крикнет: "Не быть!"
Убегать от бездонной улыбки Небытия -
Это правда моя, это путь мой и правда моя.
А я-то думал, нам путь - победить да петь.
Так гони его прочь - искушение умереть.
Да и каждый из нас храним, как любимый сын,
И до срока из нас не уйдет ни один, ни один.
Ну а мне бы уйти, мне бы просто бежать с пути,
И уйти из кругов и от жизни, и от оков,
Мне бы спать в траве зеленой и видеть сны,
Как я правлю ладьей лучезарной, и солнце в ней,
И уходят на убыль последние дни весны,
И приходит пора самых долгих и жарких дней.
И склоняясь за борт хрустальный, я вниз смотрел,
Чтоб увидеть поля соцветий сквозь облака.
Но с земли поднимается ливень стрел,
И разбито забвенье, и вновь дорога легка.
Ведь с высокого свода я снова бы видел их,
На усталой земле я увидел бы семерых
Вне смертей и вне времени, судьи чужих погонь -
Их одежды - огонь, и мечи их - огонь, огонь.
Что за ночь, слепящая светом, ответь мне вновь,
Что за ненависть это, что имя ее любовь.
В бой идем, как на пир - без доспеха и без щита,
Не покиньте меня, вера и слепота…
декабрь 1998 г
Любовь не знает слова "Нет"
И дверь не ищет, чтоб войти.
И яд в крови, и меркнет свет,
Куда же мне теперь идти?
Она таится от начала дней
И правит миром, распустив крыла,
От смертных стран -
За волны и туман,
За море до земель без зла.
Вдыхая пыль чужих дорог,
Ночуя меж камней,
Я видеть мог, как краток срок
Легенд, путей и дней.
Но снег растает по весне,
И лес стоит в цветах,
И сердце мое
Осколком льда
Истает у тебя в руках.
Усталый странник с дальних гор
К ручью спустился пить.
Где сны, где явь, где ты, где я,
Кого благодарить,
Что я могу смотреть на тебя,
Что мы с тобой среди живых -
И имя твое
Сгорит опять
Молчаньем на губах моих.
Забросить все, забыть себя,
Оставить свой покой
За прядь волос, за взгляд в глаза,
За жажду слышать голос твой.
Как снег растает по весне
И лес стоит в цветах,
Так сердце мое
Осколком льда
Истает у тебя в руках,
Так сердце мое
Упавшей звездой
Истает у тебя в руках.
Собирали войско, взыскуя извечной цели,
- Лед на алой стали да лед в глазах -
Лорд мой Маглор - благороднейший из менестрелей,
И брат его Маэдрос, доблестью славный в боях.
Ибо вести пришли о том, что соль земная,
Камень клятвы нашей, огонь и лед,
Ныне в Гаванях, и, огнями играя,
Он руки наследника мастера ждет.
И что быть войне, и что будут биться
Эльфы Гавани за королеву свою,
Войско нолдор выступает с походом к морю,
И мы - в который раз -
готовимся к смерти в бою.
Вот и Гавани - шаг от смеха до боли.
Мы с мечами, они с мечами, трубят рога.
Слуги клятвы и воины башен у моря –
Что ж, выбирай себе среди них врага…
Веру в свою правоту
Зови,
Громче зови.
Время стало водой
И ушло в песок.
Казалось, что руки мои в крови,
Казалось, я вижу трупы у наших ног,
Казалось, что это сон, и сейчас проснусь,
Или что обрушится небосвод,
И голос Маглора: "Нолдор, вперед!
Да что ты стоишь, я же сказал - вперед!"
И алый огонь в глаза, точно сотни свеч,
И гулко звенит о плиты брошенный меч:
"Да кто ты такой, чтоб я жизнь разменял на гнев,
И кто ты такой, чтобы приказывать мне?!"
...
Я ушел оттуда и молча сидел у воды,
Там лишь плачет прибой, да тростник у лагун поет,
И думал, когда ж наконец, о когда
Станет железным усталое сердце мое?
Я свободен отныне, а солнце клонилось вниз
И тонуло в морях, алым светом весь мир одев.
И первые звезды в небе зажглись
И бледно мерцали, дробясь и двоясь в воде.
Я сидел и думал о тех, кто остался там,
Кто был прям и неистов в жестоких путях своих.
Это братья по крови и братья по духу мне,
Это братья твои, неужели оставишь их?
И еще я подумал: "Что смысла искать в путях -
Ведь не ищут его ни звезда, ни прибой,
Они просто есть, ну и ты будь тем, кто есть".
И еще я подумал: "Ну хватит, пора домой".
Я полночи искал их лагерь в чужой земле,
И нашел, наконец, и узнал, кто остался жив,
И прошел к шатрам, не глядя ни на кого,
И стоял перед Маглором, низко лицо склонив.
"Я вернулся, не зная, буду ли принят вновь,
Или мне отныне - свобода, что горше вина".
Он сидел у огня, и, казалось, жег не дрова,
А надежды чужие, да мысли, да имена.
Он смотрел отрешенно в огонь и не поднял взгляд,
Он сказал: "Уходи, всякий эльда свободен и горд".
Я ответил на это: "Нет дважды пути назад".
И еще я на это ответил:
"Увы, я был слаб, мой лорд".
…Собирали войско, взыскуя извечной цели,
- Лед на алой стали да лед в глазах -
Лорд мой, Маглор, благороднейший из менестрелей,
И брат его, Маэдрос, доблестью славный в боях…
январь 1999 г
Броди по своей земле,
встречая рассвет без сна.
Плывёт над водой туман,
над миром поёт весна.
И в вечном гимне её
нет места для слов.
Ты плачешь в земле без зла,
ты слышишь мой зов.
Ты слышишь мой зов...
Здесь смерть за моим плечом,
и войны, и кровь, и риск.
То солнце в разрыве туч,
то тающий лунный диск.
В высокой траве бродить,
оставив свою печаль,
Где радость моя живёт,
где сердце забыть не жаль,
Там радость моя живёт...
И я бы нашёл тебя,
если бы был собой,
Но каждый из нас герой
в сиянии славы злой,
Но каждый умрёт в бою
за всё, что у нас здесь есть:
За вечную нашу месть,
за горькую нашу честь.
В холодных моих глазах
остынет былой пожар,
В горячих губах умрёт
искусство речей и чар,
Но я расскажу тебе
о том, кто разрушил твердь,
И о тех, кто бился рядом со мной,
о тех, кто не верил в смерть.
О тех, кто не верил в смерть...
Над нашей землёй зима,
вечер над синим льдом,
Время сказаний да сна
для тех, кто имеет дом.
Бездомный же жизнь свою
вверяет слепым ветрам.
Вот - радость свободы нам,
вот - горечь изгнанья нам.
Вот - радость свободы нам...
Что Ты мне дашь, о Эру,
Когда Солнце моё погаснет -
Какую надежду, какую веру,
какую любовь?
И какие крылья
моя душа распустит,
Если она не исчезнет, конечно, когда
Остановится кровь?
Что Ты мне дашь, Отец мой,
Ведь в лампе фитиль иссякнет -
Какой залог, и какой звездой
Я должен клясться
Тем, кто в глаза мне смотрит,
Что когда я уйду, я не стану безликим,
И что память моя
будет со мной?
Что я не кану, как искра во тьму,
И не вольюсь в сияющее Ничто -
Не стану одной из частиц
В аду без радости или в раю без лиц?
И какой надежды, какого огня Ты ждёшь,
Если не говоришь со мной и не зовёшь?
Я не знаю статуй и храмов Твоих,
Но что Ты оставишь мне потом
От мира живых?
И не в радость равнины и мерная поступь коней,
И ветер солёный, что чайку в небе несёт.
Наряды, пиры и праздники -
Такая печаль,
Когда я думаю, что потеряю всё.
И я готов смотреть на небо, пока не иссохнет взгляд
И день не иссяк,
Ожидая манны небесной -
Или хотя бы дождя,
Когда я жду от Тебя какой-нибудь знак.
Что Ты мне дашь, о Эру,
Когда Солнце моё погаснет -
Какую надежду, какую веру,
какую любовь?
И какие крылья
моя душа распустит,
Если она не исчезнет, конечно,
когда остановится кровь -
О, пусть она не исчезнет,
когда
остановится кровь!..
Видишь камни на дне,
Блики серебряных рыб на песке,
Помнишь о старом рыбаке
Однажды видевшем золото крыш?
Солнце уходит спать,
Последний луч, как последний рассвет.
Ты молчишь или ветер уносит
Слова о земле, которой нет?
Там, в прозрачной воде
Рыбы играют среди колонн,
Плывёт над домами далёкий звон
И забытые лица смотрят из окон.
Забудь и не бойся - всё смыла вода...
Их души ушли, а теням нет имён.
Носит по отмелям лён и парчу
Золотых и чёрных знамён...
До битвы двенадцать дней,
О всём остальном забудь.
Хэй, седлайте коней,
Да будет удачен путь!
Вот - кровь на мече,
Да на лице - тень.
Но я буду ждать,
Что когда-нибудь будет день.
Как крикнул в разрывы туч
Ветру да воронью:
Отныне свободен я,
Я клятву сдержал свою.
Но скачет наперерез,
И содрогается твердь,
Прозрачный всадник с небес -
Моя проклятая смерть.
Он виден пока только мне,
Да чует беду мой конь.
До битвы двенадцать дней,
Двенадцать долгих ночей,
Мне сны о смерти в бою,
Мне жизнь вспоминать свою,
Да молча смотреть в огонь.
Вот - кровь на мече,
Да на лице - тень.
Но я буду ждать,
Что когда-нибудь будет день.
Как крикнул в разрывы туч
Ветру да воронью:
Отныне свободен я,
Я клятву сдержал свою.
Пусть тот, кто закроет мои глаза,
И тело моё зароет у скал,
Задумав надгробное слово сказать,
Не скажет, не скажет "он проиграл".
Молчанье над чашей, да в землю вино,
Да в небо взлетает десяток стрел,
Ни песен, ни слёз в смерти нам не дано,
Пусть в воздухе гаснут слова: "Не успел".
Стрелы воткнутся в дёрн,
Прочертив полукруг.
Арфы далёкой звон
На холодном ветру...
На ветру...
Слышишь шепот и плач
на заре у ворот?
В путь уходит один,
а другой остается и ждет.
Посох, дорожный мешок,
старая шляпа, рваный плащ,
И невеста, обняв его, слезы горькие льет.
"Знаешь, я ухожу
в чужие земли воевать.
Прощай, я ухожу
в дальние страны счастья искать,
Семена череды,
той, что растет в нашем лесу,
На одежде своей я далеко унесу.
Ты не грусти
и слез понапрасну не лей.
Я оставляю тебе
ястреба в небе и зелень полей.
И если я не уйду этим
солнечным днем,
То уже никогда не смогу оставить дом
Верь, и я вернусь,
жди, и победой окончится бой
Бел темноглазый конь,
плащ, как небо, голубой.
Как благородный тан,
а не воин простой
Я вернусь на день, чтобы забрать тебя с собой.
Но может случиться и так,
смерть надо мною споет в бою,
И черный стриж камнем падет
на постель твою,
И тогда тебе выбирать:
жить или плакать, верность храня,
И не в добрый час ты полюбила меня.
Ладно тебе, не плачь,
дай мне на память кольцо или прядь
Темных твоих волос -
я буду тебя в пути вспоминать.
Семена череды,
той, что растет в нашем лесу,
На одежде своей я далеко унесу."
...
Вот она осталась одна,
верит и долго ждет,
В окна глядит,
и даже на ночь дверь не запрет.
Смотрит в огонь,
по пеплу гадает, печально поет,
И не видит, как черный стриж бьется о ставни ее.
"Открой, я так замерз,
слышишь, как поет метель.
Я вернулся к тебе,
крылья расправив, упасть на постель.
Плачь, милая, ночь пришла,
мы проиграли этот бой,
Плачь, милая, я никогда не вернусь за тобой.
Все, чем раньше владели мы,
не дано у земли отнять.
Глиной стал рваный плащ,
свежей травой стала темная прядь.
Семена череды,
той, что растет у дороги в пыли,
Из одежды моей в дальней земле взошли,
Семена череды,
той, что растет у дороги в пыли,
Из одежды моей на поле боя взошли."
"Друг мой, выпей со мной вина..."
Друг мой, выпей со мной вина,
Раз уж зашли ко мне домой.
Я не могу ничего понять,
Поговори со мной.
О, где тот высокий зов,
Что примирит нас всех,
Роза без шипов
И без горечи смех?
Мой собеседник отвёл глаза
И поставил бокал:
- Знаешь, розы без шипов
Я никогда не встречал.
Нам не изменить себя -
Вот твой огонь, вот мрак;
И испокон веков
Было так, будет так.
И снова встаёт волна,
Я вижу руины в золе,
И тот, кто остался в живых,
Поёт о былой земле.
И песен прекрасней той
Я не слыхал никогда.
Чем темнее ночь,
Тем ярче горит звезда.
Да, в этом городе ночь,
И в окнах погашен свет,
И с неба падает дождь -
Забвенье на много лет.
И только одно окно
Слабо горит во мгле:
Там изгнанник поёт,
Поёт о зелёной земле.
- Там над водою спят
Ветры земель иных.
Слушай их, слушай их,
Помни их, помни их.
Там у воды лежит
Арфа моя одна,
И полночный огонь
Воду дробит до дна.
Ты думал, что тёмен путь -
Нет, путь твой светел и прост.
Так падают звёзды на дно, на дно
Из диадемы звёзд.
1999 г.