... А был ли ты вообще, мой молодой эльф? Не  встречается твое имя ни в старых хрониках тех времен, ни в "Лэ  о Лэйтиан", ни в памяти тех эльдар, с кем доводилось беседовать  мне... хоть и не обо всем могли рассказать они. Но путь твой не  был бы, наверное, отмечен чем-либо особым, не случись тебе  принять участие в хорошо известных делах великой верности и  безрассудной отваги. Безымянным вошел ты в легенду; но разве  мало было таких, как ты, чья жизнь была подобна огненной  вспышке? Так вспыхивают сухие еловые лапы, брошенные в костер -  почти мгновенно взметаются к небу с радостным треском языки  огня... но проходит минута-другая - и бессильно опадает пламя,  и там, где только что плясало оно, остывают безжизненные  угли...

"Я родился в годы Долгого Мира, примерно за 60-70 лет до Дагор Браголлах, в Нарготронде, в одном из наиболее безопасных тогда мест. Там мой отец отдыхал от воинской службы, ибо был он одним из воинов Аэгнора; из того же народа была и моя мать. Так случилось, что Аэгнор, отпуская отца, просил его передать какую-то незначительную весть своему брату; и обещая исполнить эту просьбу, вдруг вздрогнул мой отец... но не понял, почему, и не придал этому большого значения, хоть и не отмахнулся все-таки от этого странного предчувствия..."

В Нарготронде он прожил недолго - около 10 лет. Затем его родители вернулись обратно на северные склоны Дортониона, но красота подземного города хорошо запомнилась юному эльфу. Запомнил он и Финрода, Лорда Дома Арафинвэ в Эндорэ, спокойного и мудрого владыку, а еще - кем-то оброненную фразу: "Он покинул Валинор не с проклятьем, но с благословением..." Не то чтобы Арглин тогда над этим серьезно задумался - просто запомнил...

... Мало чем выделялся юный эльф среди своих сородичей - и уж во всяком случае не красотой; только взгляд его был особенно прямым, ясным и ярким, и недаром дано было ему такое имя - "Арглин" - "Благородный Взгляд".
 

Битва Внезапного Пламени отняла у него все.

Родители погибли в накатившейся от Тангородрима волне огня - в ту ночь отец нес стражу на равнине и лишь немного не добежал до спасительных склонов, а мать, вырвавшись из рук тех, кто пытался удержать ее, бросилась ему навстречу. Арглина удержали... А потом, когда черная орочья толпа уже карабкалась по обгорелым склонам, Аэгнор вытащил его из строя нолдор и приказал - в первый и последний раз приказал! - Арглину уходить. Уходить, пробираться в Нарготронд с вестью к Финроду; с какой вестью - было понятно обоим, ибо ни Ангрод, ни Ярое Пламя не собирались отступать...

Потом был опасный путь, несколько мелких стычек, ранение и лечение в маленьком скрывающемся отряде эльфов. И когда Арглин добрался до Нарготронда, он узнал, что его весть запоздала - Дортонион пал, Аэгнор и Ангрод погибли, как и почти весь их немногочисленный народ.
 

...Та ночь была воистину странной - что-то висело в воздухе Нарготронда, и две трети жителей его делали тревожные лица и говорили о недобрых предчувствиях, о том, что скоро что-то должно случиться, а оставшаяся треть делала беззаботные лица и утверждала, что ничего подобного не чувствует и что все в потайном городе идет по-прежнему.

А потом привели Берена...

И забурлил спокойный Нарготронд, и зазвучало на устах жителей его слово "Сильмариль". И было собрание в тронном зале... об этом много сказано в разных преданиях, и не стоит сейчас повторять их.

Арглин плохо запомнил речь Финрода - наверное, потому, что главным для него был поход на Ангбанд. Мысль о безумии этого похода была отброшена сразу же, полный решимости взгляд почти безразлично скользнул по Берену и поднялся на Финрода, и улыбнулся Арглин: "Да, конечно, Лорд Финрод, я пойду за тобой и без напоминаний о деяниях этого смертного... Да, мой Лорд, да, веди нас... Как же я этого ждал..." Но когда Арглин взглянул на жителей Нарготронда, померкла улыбка, и радость уступила место сначала растерянности... а потом - когда Кэлегорм выхватил меч, когда говорили феаноринги - ярости. Меча у Арглина при себе не было - перед началом спора Финрод впервые приказал своей страже сложить оружие в стороне - и все же он подался вперед, готовый даже безоружным защитить Фелагунда, если в том будет нужда. Только заметив, что Эдрахиль все-таки стоит у трона Финрода вооруженный, Арглин немного успокоился, и все же продолжал следить за каждым движением сначала Кэлегорма, потом Куруфина, и настороженно посматривать по сторонам. Наверное, поэтому он почти не слышал их речей, а то, что слышал, постарался выбросить из головы. Запомнилось только осознание того, что пробудилась Клятва, и еще запомнилась - и осталась - холодная ненависть к сыновьям Феанаро, осмеливавшимся теперь грозить этой клятвой своим сородичам, эльфам нолдор. Сыновьям Феанаро, говорившим о войне эльфов с эльфами - лучшем подарке для Черного Врага - как о неизбежном, если Сильмариль будет несмотря ни на что добыт...

Надо ли говорить о том, что Арглин был среди тех, кто шагнул к трону Финрода, когда тот встал и бросил на землю королевский венец?..

Черной печатью - уход отряда из города. Взаимные проклятья эльфийских лордов... но единственным светлым пятном - прощальные слова Ородрета. "Спасибо тебе!" - в ответ; и больше - не оглядываться назад... и холодные слова: "Народ Нарготронда слишком долго жил без войны. Он забыл, что такое слово своего Короля, даже если это просьба - и ТЕМ БОЛЕЕ, если это просьба!"

Что еще запомнилось?.. Схватка с отрядом орков, короткий привал, облачение в орочью личину... неимоверно противное и мерзкое ощущение! Хуже всего было глазам - гордый эльфийский взгляд никак не хотел становиться подозрительно-злобным, и очень больно было смотреть на друзей, принявших столь гнусное обличье. Что ж - так надо!
 

Поединок...

Сталкивающиеся слова заклятий... Мрак и ненависть с одной стороны - надежда и доблесть с другой. Фигура на троне - расплывчатый черный силуэт, чуть освещенный багровым светом... и леденящий, издевающийся смех Тху, смех над эльфом, осмелившимся бросить вызов ему, Ужасному, правой руке Черного Валы, смех над тем, что дорого этому эльфу и над тем, чем он пытается защититься. И самое страшное - когда Саурон поднялся и шагнул к Финроду: огромная черная тень над ставшим вдруг таким маленьким эльфом в яркой одежде, который и так едва держится на ногах...

Особенно четко звучат последние слова Тху - и Финрод падает, и рушатся эльфийские чары, и один за другим опускаются на холодный пол воины Отряда, не находя в себе сил противостоять тому, что теперь обратилось против них. Напряжение сменяется чувством пустоты и безнадежности - еще можно дотянуться до рукояти меча, но на то, чтобы обнажить его, сил уже не хватает...

Это чувство пустоты слишком хорошо знакомо Арглину - что-то подобное он испытал после Дагор Браголлах. Зато на орков и волколаков эльф теперь смотрел чуть ли не с улыбкой, и когда один из них еще раз пригрозил пленникам жестокой расправой, с такой же презрительной улыбкой бросил он сидящему рядом товарищу: "Что ж... они не знают, что я... уже мертв... Я видел, как в багровом огне Моргота гибнут те, кого я любил; я и сам сгорел в этом огне и северный ветер развеял мой пепел по равнине Ард-Гален! Так чем еще могут грозить мне рабы моего убийцы?!..."

Такова жестокость войны - первым погиб целитель Отряда, никогда не бравший в руки оружие. "До встречи!.." - прощание с умирающим... и то ли шепот, то ли шипение сквозь зубы: "Если я вернусь в Нарготронд, я плюну в лицо тому, кто осмелится посмотреть мне в глаза!"

Арглина убили не то третьим, не то четвертым...

... А сама смерть действительно была не так страшна, как ее ожидание. "Аийа Финдарато Инголдо аран Наракосторондо..." лязг зубов волколака ... удар когтистой лапы ...

... и больше ничего, только далекий и негромкий, но властный призыв Владыки Судеб...

Призрачная фигура на призрачной тропинке.

"Чего ищете вы?"

"Я ищу покоя... и когда будет на то воля Владыки Намо - суда."

... Но сначала - покоя...
 

14.09.1998 г.