мое творчество на
главную
"Последняя Гавань"
Он сидит на обломке белого камня у расколотой чаши фонтана. Длинные
чуткие пальцы машинально перебирают жемчужины в хрустально-прозрачной воде,
машинально отбирают те, что покрупней, машинально раскладывают их по карманам
черного как ночь одеяния. Чудовищная тяжесть легла на плечи... Он содрогнулся,
вспомнив застывшее в торжествующе-холодной усмешке лицо Учителя, и хриплое:
"Спеши!", и жестокий смешок за спиной...
Не успел.
... Воины Черного Отряда склонились над умирающим. Прерывистое дыхание
клокочет в горле, рассечен светлый доспех на груди - он надежно защищал
владельца от орочьих ятаганов, но оказался недостаточным препятствием для
меча с холодным заклятием на лезвии. Эльф сражался до конца: воины насчитали
двенадцать трупов Орков. Сражался бы и дальше - никому из оставшихся Орков
не хотелось первым лезть на сверкающий клинок - да только с десятком воинов
Черного Отряда не поспорить даже Перворожденному... если он один. Надо
бы, конечно, доставить пленного в Аст Ахэ живым, но с первого взгляда становится
ясно, что кто-то из Черных перестарался. Ладно, и так задержались... Майя
коротко бросил: "Яд", - и заторопился дальше. И не обернулся, когда порыв
ветра донес до него невероятно сильное для умирающего: "Морготовы твари!
Убийцы! Будьте прокляты!"
... Они торопились, загоняя хрипящих коней. Кто заступит дорогу черному
вихрю, кто остановит стремительный северный ветер - молчаливых как смерть
всадников, чей предводитель - Гортхауэр, Ненавистный, Повелитель Воинов,
Меч Мелькора, Ужасный, Владеющий Силой Пламени? Кто - ведь Орки и подвластные
Северу люди давно сломили в этих краях организованное сопротивление, а
мстителей-одиночек Черному Майя бояться не пристало. И несутся к Гавани
воины Аст Ахэ - стаей черных птиц, темным пламенем над спящей землей, которой
уже не суждено проснуться.
"Мы посланы Учителем."
"Воля Мелькора."
"Приказ Владыки."
Они не лгали - да, Владыка Мелькор послал их на юг, и это будет записано
в Книге, как и то, что всего на несколько часов опоздали они... Не будет
там записано другое - как подчиняясь той же воле катились по побережью
орочьи орды, сметая всех, кто осмеливался защищать свой край - Синдар,
Нолдор, Верных... Как, стараясь не отстать, шли вслед за ними пришедшие
с Востока людские племена, по-хозяйски осматривая новые земли и занимая
опустевшие дома, которые Орки не успели сжечь. Как тянулись к Твердыне
вереницы пленных, закованных в тяжелые цепи, или - когда цепей не хватало
- просто спутанных веревками. Как плыла над несчастным Белериандом протяжно-скорбная
то ли песня, то ли плач...
"Воля Мелькора."
"Воля Мелькора!"
Они опоздали лишь на несколько часов.
... Быстрее, быстрее! Стремительнее северного ветра летели вперед
черные воины, и крыльями развевались за их спинами плащи, и выпущенной
из лука стрелой несся впереди на не знающем усталости легконогом коне -
Ученик, Крылатая Ночь - Гортхауэр. Воздух полон диким воем Орков - свои
извечные счеты с Эльфами сводят их братья по крови. Братья... Братья, созданные
Учителем в дни его величайшего могущества. Ему нужны были воины, способные
противостоять Перворожденным, нужны были те, кто примут на себя груз вины
за чудовищные преступления, не важно, свои или чужие, примут хотя бы потому,
что не знают и не желают знать, что такое "вина" и что такое "преступление".
А еще - чудовищная насмешка над любимыми детьми Единого, безумный, дерзкий
вызов, брошенный Творцу сильнейшим из его творений...
Гортхауэр едва заметно улыбнулся - так, чтобы его улыбку не заметил
никто из Черного Отряда, ведь многие из них искренне верят в то, что написано
в Книге. А этой улыбки в ней тоже не будет. Зато будет презрительное: "Конечно,
это ведь мудрые в Эрессеа так говорят", и наивная сказочка об Эльфах Страха,
и козел отпущения Курумо, по иронии жестокой судьбы оказавшийся созданием
Мелькора, и вздохи напоказ: "Ах, мы освободили силу, с которой нам не совладать..."
Вновь мертвенная полуулыбка - так улыбается израненым лицом Повелитель.
Быстрее, быстрее!..
Не успел.
... Они ворвались в Гавань, когда из ее защитников в живых не оказалось
почти никого. Горели белые корабли, и сгустки пламени, шипя, гасли в воде,
которую багровые отблески пожара окрасили в цвет крови. И в бессильной
ярости сжал Повелитель Воинов рукоять меча - последний белый корабль медленно
отходил от пристани. Добраться до него попытались только несколько Орков;
одного сразили белооперенные стрелы, остальные повернули назад - кое-где
в Гавани еще сражались обреченные защитники, а добивать раненых и поджигать
дома - занятие куда более интересное, чем пытаться добраться до эльфийского
корабля по ненавистной воде. Двое черных всадников, не спешиваясь, натянули
луки, но стрелы бессильно упали к ногам высокого воина в сверкающем доспехе,
стоящего рядом с Кирданом на корме белого корабля.
... И, стискивая зубы, клялся Эрейнион Гиль-Галад, что ни прощения,
ни пощады не будет Врагу, что когда суждено будет ему встретиться с Жестоким
- а встреча эта состоится, ведь разрывающееся от боли сердце Эльфа не может
ошибаться - Враг заплатит за каждую каплю крови, пролитую по его вине...
П о с л е с л о в и е
"Я не знаю, зачем вновь берусь за перо -
Все равно ничего не решают слова..."
Это было сказано в другом месте и совсем по другому поводу. Но, увы, это
действительно так: мои слова ничего не изменят, никого не убедят, не поведут
за собой - мне бесконечно далеко до Феанаро... Зачем я вообще взялся за
достаточно, в общем, гнусное дело - за наглый стеб и откровенное переписывание
чужого текста с обратным взглядом?
Снова набившие оскомину слова: "Не могу молчать!" Честное слово, не
могу...
Напоследок - может быть, самое главное. Я все-таки писал не стеб.
Слово "стеб", по-моему, подразумевает смех, сатиру и вообще не слишком
серьезное отношение как к объекту стеба, так и к его результату. И хотя
смех - незаменимое оружие в борьбе с любым Врагом (так, Астальдо?), я не
смеялся. В ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ РАЗ моей целью было - осознанно сделать больно
ближнему своему. И если обиделся, оскорбился и помянул меня недобрым словом
хотя бы один "ниеннист", значит, я не зря тратил бумагу, чернила, чужое
и собственное время. А в таком случае позвольте полюбопытствовать - обидно,
да? противно, да? неприятно, да? может быть, даже больно? Ну вот и замечательно!
Надеюсь, мы друг друга поняли.
А теперь - простите...
март 1998 г.
мое творчество на
главную